Но они не видели вокруг себя ничего. Гонка продол­жалась.

«Неужели она еще не устала? — с тоской думал Ди­ма. — Ну и девушка! Может, крикнуть, чтобы останови­лась? Нет, не годится».

Ира тоже с трудом передвигала ноги. Они отказыва­лись ей повиноваться. Переходя через серебристую по­лоску ручья, она снова оступилась и промочила ногу. Мысленно обругав ни в чем не повинный ручей, пошла дальше. С каким наслаждением посидела бы она сейчас возле ворчливой прозрачной его струи, окунув натру­женные ступни в студеную воду...

Но Ирине было не до этого. Остановиться — значит признать свое поражение. Ведь Дима, конечно, шутя по­спевает за  ней.

Они шли около пяти часов, не разговаривая и не останавливаясь. Под ногами уже была твердая, укатан­ная дорога. Все красоты ущелья остались позади. Изред­ка им попадались навстречу местные жители и недо­уменно смотрели вслед молчаливым путникам.

Неизвестно, как долго это могло продолжаться, если бы не препятствие, неожиданно возникшее впере­ди. Через дорогу бурлил широкий поток, вздувшийся после недавнего ненастья. Раньше его легко можно бы­ло перейти по камням, которые теперь исчезли в мут­ной  воде.

Ира остановилась так внезапно, что Дима почти на­толкнулся на нее. Взгляды их встретились.

— Может, закусим, — не улыбаясь, сказал он и до­стал из кармана сухарь.

— Давай, — едва слышно ответила она. — Сядем.

Не снимая рюкзаков, они скорее упали, чем сели, на густую траву у обочины дороги.

Несколько минут сидели молча и жевали сухари, не глядя друг на друга. Потом Дима медленно повернулся и испытующе посмотрел на нее, как бы проверяя вдруг мелькнувшую в голове мысль. По губам его пробежала улыбка.

— Ты... не устала?

Она встрепенулась. Подняла полуприкрытые веки.

— Я...

В глазах ее заблестели искорки смеха. Только сейчас она заметила его насквозь пропотевшую ковбойку, под­рагивающие от усталости пальцы, в которых он держал сухарь и... все поняла.