Уход из рядов действующих профессионалов — это не просто. Есть разница: русский Хант и гид, ведущий кли­ента в горы? Однажды ему, развлекающему своего подо­печного, как ему казалось, уместными и интересными разговорами (а уж собеседник-то он ценный: кандидат наук, заслуженный мастер спорта и так далее), клиент сказал: «А нельзя ли помолчать?» И здесь он понял свою новую роль. Она была ни лучше, ни хуже прежней — она была просто другая.

Другая была и жизнь. Все самое интересное проис­ходило уже без него. Эти попытки восхождений на Сред­нюю, которые предпринимали его товарищи — в них он поначалу не очень верил. Не ложились на душу и патри­отические рассуждения про русскую точку в истории гималайских восьмитысячников. Ведь если честно, то по-настоящему альпинистов интересует лишь само восхож­дение, они далеки от всяческих рассуждений по этому поводу.

Время шло, а круг людей, которых эта идея захватила, все ширился. Это, по наблюдениям Ефимова, был залог того, что она все равно воплотится в реальность. Незави­симо от того, каков состав участников и сколько спон­соров. И, наконец, на последнем этапе он тоже оказался вовлеченным в круг заинтересованных в восхождении, стал помогать ребятам.

... Впервые он был в Гималаях не лидером. Ничего ужас­ного в этом не было. У ребят было свое дело, у него — свое. Вот и все.

***

В Пангбоче, куда группа Сергея Тимофеева спусти­лась на отдых, они встретились с Михаилом Туркевичем. Он был под Лхоцзе с южной стороны и сейчас шел вниз. Весельчак, красавец, излучающий жизнелюбие и полный разных дерзких планов, он уже не казался таким. Выгля­дел устало, как и его друг Володя Лукъяев, альпинист и журналист, которого все звали Команча. Индейское имя было связано с тем, что Володя, большой шутник, любил играть «в индейцев». Например, у него была такая же ша­почка с пером, как и у жителей Южной Америки. В ней он катался на горных лыжах в Приэльбрусье.